Курсы, тестирования, мигрантские классы и школы для не говорящих по-русски детей
1 сентября не только праздничный День знаний, но и будничное возвращение в школу старых проблем. И одна из них — не говорящие по-русски дети мигрантов и выходцев из стран СНГ. Есть классы, где таких детей набирается больше половины. Свежее решение предложили в Госдуме — рассредоточить «не говорящих» детей по разным школам, чтобы в каждом классе их было не больше 10% от общего числа учеников.
Вместе с идеей ограничения числа «безъязыких» детей, депутаты обратились к министру просвещения с просьбой «рассмотреть неотложные меры по социализации и адаптации детей иностранных мигрантов». Коих, по их данным, обучается в России более 100 тысяч. Но из-за «неравномерности рабочих потоков» дети тоже распределены по школам неравномерно, где-то густо (а где-то пусто). И там, где плотность иностранного населения велика, зреют проблемы.
О сложностях, связанных с обучением детей гастербайтеров в школах, жители некоторых регионов РФ, районов МО и даже отдельных частей Москвы знают непонаслышке. В Люблино/Марьино, например, по соседству с рынком «Садовод», в Коммунарке и Прокшино («Фудсити») или в Калужской области в окрестностях Ворсино, где сосредоточено большое количество промпредприятий. «Мы когда пришли записываться в 1 класс, в школу рядом с домом, завуч тихо сказала: «Бегите отсюда, 90% класса приезжие, зачем это вам? Тем более у вас девочка», — говорит Оксана из Люблино. — В итоге учится в 20 минутах езды на машине, муж возит. Своим ходом туда уже час добираться».
Впрочем, и рассредоточение детей мигрантов по разным школам создаст сложности: «Придется отдавать детей в более отдаленные учебные заведения», — говорит первый зампред комитета ГД по просвещению Яна Лантратова. Но это, по мнению парламентария, как раз сподвигнет «трудовых мигрантов к более глубокой интеграции в российское общество, в перспективе с получением гражданства».
Нельзя сказать, что проблему с обучением детей мигрантов не пытались решать раньше. Решением некоторым видится создание отдельных классов или даже спецшкол для детей, не говорящих по-русски. В прошлом году подобный класс под литерой «Ж» в школе №33 Волгограда появился в районе Аэропорта. Еще раньше, в 2018-ом, такой же класс открылся в Екатеринбурге в школе № 59. Инициативой директора была создана адаптивная языковая среда, много внимания уделили профилактике буллинга. А ведь если не говорящих детей в классе мало, это отличная почва для ксенофобии.
О готовности открыть в области такие адаптивные классы объявлял губернатор Калужской области Шапша. Но пока о реальных классах не слышно даже в районе Обнинска-Балобаново, где гастарбайтеров больше всего (более четверти населения). Причина того, что классы или курсы по изучению языка не приживаются — экономическая. Учителям надо доплачивать или брать новую штатную единицу, да и не кого попало, а обученные кадры. В условиях падения экономики ни у регионов, ни у самих школ средств на это нет.
Нет пока и адаптационных учебников и программ. Но в Минпросвещения уже создан приказ, посвященный решению проблем с детьми мигрантов в школах. Предполагается, что при приеме ребенка в школу тот будет проходить тест, и если обнаружит плохое владение русским, пойдет на языковые курсы. Если приказ будет принят, тогда школы окажутся «вправе включить в учебный план общеобразовательной программы курсы, дисциплины (модули), а также реализовывать программы дополнительного образования по изучению русского языка». В документе подчеркивается, что изменения вносятся «с целью удовлетворения образовательных потребностей и интересов обучающихся, слабо владеющих или не владеющих русским языком».
— Главное, что хотелось бы сказать — среди приезжающих сюда из Средней Азии и СНГ много тех, кто получает ВНЖ или гражданство, — комментирует социальный психолог Валерий Раушинский. — Это высокомотивированные граждане, для эмиграции нормально быть больше гражданином, чем коренное население. И дети у таких родителей ценный ресурс для общества. Получив образование, они смогут стать здесь учителями, врачами, сотрудниками силовых служб, в определенной степени закрыв брешь в социально-значимых нишах. Отдельно хотелось бы сказать о тысячах детей гастарбайтеров школьного возраста, которые как раз не учатся, но живут в России. Особенно много такой молодежи стало после пандемии, многие не могли себе позволить дистанционку. Вот это настоящая угроза, большая, чем «неговорящие» классы.
Несколько странным выглядит мнение возглавляющего президентский СПЧ Валерия Фадеева, призывавшего менять закон, согласно которому школы обязаны принимать в школу «каждого ребенка». С обывательской точки зрения объяснение может отыскаться в ситуациях, когда где-нибудь в центре Питера местные дети не могут попасть в лицей, куда уже записали детей гастербайтеров только потому, что там уже учатся их многочисленные братья и сестры. И сетования учителей о том, что несколько «таких» тянут назад весь класс (вместе с показателями успеваемости).
— Но международное гуманитарное право никто не отменял, — возражает юрист Станислав Попов. — Конвенцию ЮНЕСКО 1960 года, которая гарантирует абсолютно всем детям, где бы те ни находились, получение начального школьного образования (закреплено для граждан в Конституции РФ). Отдельно хочется упомянуть о Конвенции защиты прав трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 года (вступила в силу в 2003). В России она не была ратифицирована, но в принципе это универсальное право, по умолчанию прилагаемое к документам ООН. Думаю, что нашумевшая проверка уровня жизни мигрантов из Таджикистана в России может опираться на эту норму.
Конечно, мигрант мигранту рознь. Есть желающие ассимилироваться и есть те, кто приезжает только заработать. «Хочу дом на родине построить, пока только землю купила», — рассказывает Алия и признается, что Москва ей не нравится. Впрочем, чисто трудовой миграции вскоре может и вообще не быть из-за ослабления рубля, из-за чего ездить в Россию становится невыгодно. Есть проблемы в населенных пунктах, где пришлая публика пытается устанавливать свои порядки. Есть сложности, завязанные разнице религий, а, значит, менталитета. Большинство жалоб в районах компактного проживания иностранцев из Азии связано с приставаниями разной степени тяжести к девушкам, порой школьного возраста. И все-таки для обучения главная проблема — русский язык. Если ученик не говорит по-русски, он и сам не может нормально учиться, и тянет назад класс, потому что учителю приходится замедляться и то и дело отвлекаться. «По большому счету, разницы нет, три ученика-мигранта у тебя в классе или десять», — комментируют учителя .
— Если говорить о программах, не надо изобретать велосипед, — считает преподаватель ДПО, методист Антонина Гордеева. — Есть готовые программы для детей-билингвов. Есть те, что использовались в русских школах в той же Средней Азии еще 30-40 лет назад. Есть программы обучения языку для логопедов-дефектологов, разработанные для детей с различными дислалиями и дисграфиями. Они ведь тоже учат русский, особенно письменный, по методикам обучения иностранному. Все это можно изучить и внедрить в школах. Я считаю, что социализация обязательно нужна, и дети скорее ассимилируются, если будут учиться все вместе. Но это все надо очень хорошо продумать и грамотно реализовать. И достаточным образом финансировать.