Когда политика слишком далеко отходит от нравственности, катастрофа неминуема
4 ноября мы отпраздновали День народного единства. Он учрежден в память о событиях 1612 года, когда народное ополчение под предводительством Минина и Пожарского освободило Москву от польских интервентов. Считается, что именно они смогли объединить и сплотить население, чтобы освободить Россию от вторгшихся поляков.
Исторически праздник связан с окончанием Смутного времени в России в XVII веке. Однако мы знаем, что Смутное время еще долгое время продолжалось, а сегодняшний контекст взаимоотношений с Польшей делает этот праздник еще более актуальным. Так что праздник прижился — вопреки исторической неточности.
Что поделать? История — наше все, ибо мы живем «внутри» истории, она закладывает нашу историческую память, формирует нашу ментальность. Она, по словам В.О.Ключевского, уходя, оставляет свои следы.
Но и как же познавать историю, которая, как мы уже выяснили, наше все? Мой ответ: с помощью «нашего всего» — Александра Сергеевича Пушкина!
Не удивляйтесь: напомню, что мысль «Пушкин — наше все» впервые высказал в 1859 году в своем сочинении «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина» русский писатель Аполлон Александрович Григорьев. Следовательно, познавать историю с помощью национального гения — это то, что «доктор прописал». Оценить масштаб личности А.С.Пушкина как историка дано было замечательному историку, писателю и публицисту Натану Яковлевичу Эйдельману в книге «А.С.Пушкин: история и современность».
Если «историками делаются — поэтами родятся», зачем тому, кто родился таким поэтом, делаться еще историком? Ведь при постоянном интересе русских классиков к прошлому только Карамзин и Пушкин могут быть зачислены в профессиональные ученые, так как наряду с литературными они пользовались также и чисто научными методами работы; не только художественно осмысляли, но и открывали прежде неизвестные факты, целые пласты материалов.
Разбирая историко-художественные труды поэта, не находим ли мы там некоторые очень важные, нужные идеи, поучительные для историка нашего столетия? Не предвосхищаются ли здесь некоторые способы обращения к прошлому, которые и полтора века спустя представляются нашим научным будущим?
Изучение исторических трудов Пушкина «открывает много больше, чем это может показаться сначала: высвечивается не только и не столько — что поэт открыл или не заметил, но и важные детали очень интересного, не всегда доступного нам процесса объединения прошлого с настоящим в некую единую категорию сознания; приближение к таким существенным проблемам, как роль разума и чувства, научного и художественного при восприятии истории; как возможность предвидения будущего; как приобретение и в то же время утрата некоторых черт исторического миросозерцания по мере накопления фактов и развития науки».
Н.Я.Эйдельмана вдохновляло следующее прекрасное наблюдение, сделанное в прошлом веке: «Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим развиваться в сознании общества. Каждая эпоха произносит о них свое суждение, и как бы ни верно поняла она их, но всегда оставит следующей за нею эпохе сказать что-нибудь новое и более верное, и ни одна и никогда не выскажет всего…»
Современный историк, по его собственному выражению, припадает к источнику (Пушкину), из которого струится правды чистый свет.
Примечательно, что Пушкин задумал издавать альманах «Современник», который касался бы всех главных сторон русской жизни, включая историю, литературу, политику и науки. За что его и били «доброжелатели». Вот некоторые из образцов такой, с позволения сказать, «доброжелательной» критики.
«Поэт променял золотую лиру свою на скрипучее неумолкающее труженическое перо журналиста; он отдал даром свою свободу».
«Между тем поэт опочил на лаврах слишком рано и, вместо того чтобы отвечать нам новым поэтическим произведением, он выдает толстые, тяжелые книжки сухого и скучного журнала, наполненного чужими статьями. Вместо звонких сильных прекрасных стихов его лучшего времени читаем его вялую ленивую прозу, его горькие и печальные жалобы. Пожалейте поэта!»
Обращает на себя внимание тот факт, что Пушкин, издавая «Современник», осуществляет самый современный антропологический подход, предполагающий синтез науки и культуры. Он надеялся, что такой альманах помимо прочих достоинств станет прибыльным, что позволит ему рассчитаться с долгами. Но ошибся. Пушкин, желавший поднять читательскую аудиторию до своего уровня, до своих эстетических требований, явно переоценил художественный вкус и умственные запросы современников. А может быть, он и понимал трудности своего начинания, но не хотел и не мог уступить обстоятельствам.
Этот современный нерв пушкинского подхода к истории и почувствовал Н.Я.Эйдельман, шаг за шагом следуя за своим кумиром, пытаясь разобрать то, что стояло за строками пушкинской прозы, поэзии и публицистики.
Мне повезло слушать со своими учениками лекцию Н.Я.Эйдельмана. В своей лекции, которую читал в нашей школе замечательный историк, он простым, доступным языком говорил старшеклассникам о том, что споры вокруг личности Петра вспыхивают каждый раз, когда Россия находится на переломе своего развития, стремясь к модернизации. С одной стороны, Пушкин отдавал должное Петру, пробившему окно в Европу, обеспечившему всестороннюю модернизацию экономики, военного дела, управления, образования и быта России. Но, с другой стороны, зверские методы этой модернизации, ломавшие судьбы конкретных людей, были неприемлемы для нравственного мироощущения поэта. Все это есть в «Медном всаднике». «Ужо тебе!» — бросает Евгений вызов Петру.
На той лекции среди прочих Натаном Яковлевичем была высказана мысль о том, что политика и нравственность в принципе несовместимы, но когда политика слишком далеко отходит от нравственности, катастрофа неминуема.
Слов нет: двадцатый век показал кровавые образцы модернизации: например, сталинскую, чреватую голодомором. Можно вспомнить маоистский «большой скачок», стоивший Китаю миллионов жизней. Но в то же время обогатил историю опытом бескровной революции, которую осуществил писатель и драматург, президент Чехословакии Вацлав Гавел, который потом произвел мирный и бесконфликтный «развод» Чехии и Словакии. По контрасту вспомним кровавый антикоммунистический переворот в Румынии, в результате которого 25 декабря 1989 года были расстреляны коммунистический диктатор Николае Чаушеску и его супруга Елена. Антикоммунистический переворот проходил почти одновременно в Чехословакии и Румынии, но в одной стране бескровно, а в другой — с кровавыми эксцессами. Вот как много зависит от исторических персонажей!
Коль скоро прошлое изменить нельзя, то за будущее стоит побороться, извлекая исторические уроки. История не терпит сослагательного наклонения. Но тогда зачем она, если «летай или ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет…». (М. Горький) Безрадостным фатализмом веет от этой безальтернативной истории. Как водится, народный юмор откликнулся на эту безотрадную точку зрения. Известна сказочная мифологема витязя на распутье. Она изображена на картине В.М.Васнецова, написанной в 1878 году.
Произведение — своеобразная интерпретация былины об Илье Муромце. На пути богатыря оказался камень с любопытной надписью. Согласно предсказанию, если Илья свернет в одну сторону — будет убит, в другую — женится, в третью — обретет богатство. Мужчина решил испытать судьбу и поехал по дороге, которая должна была принести ему смерть. Он повстречал сорок разбойников, но сумел с ними справиться. Тогда он вернулся к камню и написал, что предсказание не сбылось. Так же получилось и с другими дорожками.
На картине запечатлен момент обреченности. В тот миг витязь еще не знает, чем закончится его путешествие, сбудется ли то, что предсказывает надпись на камне. Всадник склонил голову вниз, им завладели печальные мысли. Приглушенные тона, черные птицы, разбросанные кости подчеркивают мрачную атмосферу.
А юмористическая народная реакция в форме анекдота такова. Мрачный витязь, воин, богатырь, закаленный в ратных подвигах, в задумчивости застыл на перекрестье дорог, размышляя о том, какой путь выбрать. И тут грянул голос с небес: «Будешь долго стоять — по физиономии получишь!».
На мой взгляд, тезис о том, что история не терпит сослагательного наклонения, — еще один каверзный ответ, уводящий от нужных вопросов. При таком, с позволения сказать, «выборе» остается выбрать путь дурака, чему посвящено стихотворение Кирилла Комарова.
«Я прочитал надпись на камне,
Я долго стоял, не зная куда мне.
«Направо пойдёшь — станешь богатым,
Налево пойдешь — удачно женатым.
А если прямо пойдешь — …» А дальше не разобрать ни фига.
Я выбрал этот путь. И это был Путь Дурака.
Ясные цели, понятные средства…
Любая судьба — она родом из детства.
Сказки о кладах, мечты о принцессе —
Так нас учат думать о деньгах и сексе.
Мир говорит с тобой, но ты не знаешь его языка.
Откуда я мог знать, что я иду по Пути Дурака».
На поверку оказывается, что выбравший этот путь совсем не дурак. Вспомним зачин многих русских сказок: «Старший умный был детина, Средний сын и так и сяк. Младший вовсе был дурак». Оказавшись перед дурацким выбором, младший сын ведет себя адекватно ситуации и выходит победителем в схватке с фортуной.
Так доверимся же Пушкину в постижении родной истории.